Россия стала мировой провинцией

Дмитрий Быков.

Почему сейчас мы не удивляем мир, как раньше? Что с нами случилось? Об этом размышляет писатель Дмитрий Быков

Лариса КАФТАН — 23.06.2009

Россия в разные эпохи была во многом первооткрывателем, совершала потрясающие прорывы. И не только в науке и искусстве, но и в политике, в идеологии. Мир смотрел на нас с большим интересом, иногда изумляясь, иногда завидуя, иногда раздражаясь.

СОН НАЦИИ

- Почему Россия сейчас не креативна, как раньше? В 1917-м она вообще дала миру новую идеологию, пусть и во многом ущербную, но мир-то перевернула. И в советские времена мы стремились стать «впереди планеты всей». И ведь получалось - не только в космосе, науке, но и в литературе, кино. Почему мы почти не создаем ничего уникального?

- Разумеется, велик соблазн «с цифрами и фактами в руках» доказать, что сейчас полно замечательного и уникального, но не будем отбивать хлеб у лакировщиков действительности. У меня свое объяснение этой тенденции, но, чтобы лучше понять происходящее, я посоветовал бы вспомнить фантастический роман «Армагед-дом» Марины и Сергея Дяченко. Это книга сложная, там много всего, но исходная посылка узнаваема: есть некое общество, которое раз в 21 - 22 года сотрясает апокалипсис. И один герой высказывает гипотезу, что делается это нарочно - чтобы мир только-только успел восстановиться и подошел к границе прорыва, но самого прорыва совершить не смог. А поскольку восстановление требует больше времени, чем разрушение, - мир, описанный авторами, начинает от цикла к циклу деградировать - технически, культурно, да и нравственно. Ситуация наша, российская, только цикл не двадцатилетний, а столетний. Причины этих апокалипсисов тоже довольно очевидны: культура, наука, интеллект нации, развиваясь и усложняясь, неизбежно входят в противоречие с косной, неизменной, да и неизменяемой политической системой, которая - в отличие от науки и культуры - после всех катаклизмов стремительно отстраивается в прежнем виде. Она может быть light, soft, но по сути не меняется. Так вот: поскольку очередного такого катаклизма Россия может попросту не потянуть - ибо он автоматически поведет к ее территориальному распаду по сценарию СССР, - нация сама себя отрегулировала и предписала себе половинчатое, интеллектуально-нищее, летаргическое состояние. Мы ведь очень мало знаем о темном инстинкте нации - даже о популяциях животных и механизмах их саморегуляции почти ничего определенного не знаем, а у людей он тоньше, изощреннее.

- Гоголь когда-то удивлялся: «Русь, куда несешься ты? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается позади»...

- Видимо, поезд под названием «Россия» не приспособлен для слишком быстрой езды - от него начинают отваливаться детали и целые вагоны. В какой-то момент страна дала себе команду: «Спать!» Или - «Вполсилы». «Ре-же!» - как командуют в армии. Обратите внимание, какой взрыв негодования, а то и прямую травлю вызывает сегодня все, что хоть на сантиметр выше плинтуса. И какой популярностью пользуется все, что работает на заведомый «минус», - на отрицательную селекцию. Именно поэтому сегодня так мало писателей, художников, музыкантов, которые, ярко начав, продолжали бы развиваться в том же темпе.

СТАБИЛЬНОСТЬ ИЛИ ЗАСТОЙ?

- Почему нация спит? Кто прописал ей снотворное? Может, так удобнее нашим правителям? Или Западу, которому, как считается, не нужна сильная и передовая Россия?

- Это не чья-то злая воля, не заговор Запада и не установка отечественных цензоров. Это механизм национального самосохранения: будь Россия интеллектуальной, яркой, научно-передовой - она неизбежно вошла бы в конфликт со своей системой власти. Наша нынешняя серость и духовный провинциализм - единственная гарантия от социального взрыва, который может оказаться для русской истории последним. Какова в этих обстоятельствах должна быть стратегия отдельного писателя, режиссера или ученого, да просто порядочного человека, я ответить затрудняюсь. Казалось бы, кричать «Пусть сильнее грянет буря!» - бесчеловечно, потому что бурями все сыты по горло. С другой - в огне кое-что здоровое уцелеет, а в болоте перегниет все. Я не знаю, какой выбор тут следует делать.

- И все же этот общенациональный сон странный. Казалось бы, новая Россия сделала столь мощный кульбит от социализма к демократии, что не проснуться было никак нельзя. Если уже такое потрясение не разбудило нас, то что тогда сможет?

- Только критическая масса накопленного отвращения к себе. Но сначала спросите себя: уверены ли вы, что хотите проснуться? В сегодняшней России есть решительно все предпосылки для культурного ренессанса. А уж талантливых людей столько, что Европа, Штаты и Китай обзавидуются. Но почему-то за профессиональной реализацией эти люди уезжают именно в Европу, Штаты и Китай. А остающиеся работают в четверть силы, не предъявляя себе даже тех требований, какими руководствовались ремесленники эпохи застоя. Это не эпидемия, не поветрие, а таинственное «самоограничение» - вспомним, что Солженицын, хоть и в несколько ином смысле, называл его главной категорией национальной жизни. Самоограничение ведь может выражаться не только в экономии, но и в том, что лучшие писатели уходят из литературы, лучшие кинематографисты топчутся на месте или занимаются установлением автократии в своем цехе, а лучшие музыканты уже ко второму альбому начинают безбожно эксплуатировать открытое в первом. Может быть, тот, кто сегодня пишет всякую ерунду или снимает «Звезд на панели», как раз и спасает Россию? Это и есть стабилизация в действии - планомерная, тихая деградация. Очень может быть, что на пути вялого сползания в бездну ускорение действительно неуместно.

АЗАРТ В БОЛОТЕ

- Как вы полагаете, от чего вообще зависит «драйв нации»?

- Прежде всего от исторических обстоятельств ее бытия. Вызвать это нельзя, как нельзя вызвать влюбленность. Нужно ощущение масштабной задачи, азарт первопроходчества, стремительная вертикальная мобильность, счастье освобождения от заржавевших цепей и сгнивших пут... Заметьте, апологеты стабильности больше всего ненавидят то, что презрительно называют «движухой», и бесперечь ссылаются на то, как ужасно было в 90-е. А между тем все известные сегодня имена как раз и есть наследие 90-х - сегодня этим людям никто не дал бы сформироваться или заявить о себе. В 90-е в России было плохо во множестве отношений, но духовной провинцией или тем более болотом ее не назвал бы никто.

- А нынешняя Россия становится мировой провинцией?

- Не становится, а стала.

- Чем это может обернуться?

- Двумя вещами. Вариант первый: в болоте тоже происходит своя бурная жизнь (бурнее даже, чем на сухих полянах). В перспективе развитие неофициальной культуры - как было, в сущности, в семидесятые, в «самиздатские» времена, - может закончиться полномасштабным отрывом страны от начальства. Кажется, пикалевская история уже продемонстрировала отсутствие у власти каких-либо рычагов для вмешательства в народную жизнь, кроме личного приезда и разруливания; но всюду не наездишься - велика Россия. Это, я считаю, оптимистичный вариант - постепенно российская власть станет такой же картонной, хоть и пафосной декорацией, как британская монархия, а страна будет жить своей жизнью, щедро отчисляя на подновление этой декорации, лишь бы она не пыталась вмешиваться в наши дела. В сущности, феномен русской коррупции как раз и есть прообраз такого поведения - форма откупа от государства, лишь бы не уничтожало все, к чему прикасается. Есть и второй вариант - в условиях такой затхлости, какова сейчас российская атмосфера, никакой подъем народного самосознания окажется невозможен, так что нация и власть станут деградировать одновременно. Верить в это, как вы понимаете, мне не хочется. Единственный вариант для всякого растения в этой искусственной и прохудившейся теплице - по мере сил поглощать углекислый газ и выделять кислород: социальными преобразованиями это не решается. Только честным личным служением на своем месте.

Рис. Валентина ДРУЖИНИНА.
- Насколько власти влияют на креатив нации? Вот Путин, будучи президентом, требовал от своих подчиненных амбициозности. И нынешний тандем Путин - Медведев достаточно амбициозен. А вот нация в целом, кажется, совершенно лишена амбиций.

- Ну что вы! Зачем же думать, что нация настолько хуже своих вождей? Просто амбициозность - не та вещь, которая демонстрируется по команде. Все равно что нахлестывать раба бичом и приговаривать: «Азарта! Больше азарта, гордости и материальной заинтересованности!» Нынешняя политическая система не такова, чтобы выдержать амбициозную нацию. Да и нация не так глупа, чтобы демонстрировать свои реальные амбиции в ответ на столь показушные требования. Нынешняя Россия весьма амбициозна, но большая часть ее внутренней жизни происходит скрытно - примерно как в Индии времен британского владычества. Кто скажет, что в той Индии не было амбициозности? Просто она проявлялась довольно камерно, иначе велик был шанс внезапно обнаружить себя привязанным к жерлу британской пушки.

КТО ГЛАВНЫЙ В МИРЕ?

- Кто может быть мировым предводителем? Америка, кажется, это право утрачивает? Или нет?

- Насчет утраты этого права Америкой, мне кажется, вы впадаете в типичный для нынешней России (по крайней мере для официальной прессы) wishful thinking (здесь: желаемое за действительное. - Авт.). Америка никогда не претендовала быть мировым предводителем или, паче того, всемирным жандармом, как называли ее особо продвинутые патриоты. Она решает прежде всего собственные задачи и только поэтому становится мировым лидером. Тот, кто претендует на господство и озабочен прежде всего доминированием, как правило, совершенно бездуховен и никому не интересен: сами видите, получалось ли мировое лидерство у фашизма? Получается ли оно сегодня, скажем, у радикального ислама? Получалось ли в свое время у маоистского Китая? Получилось - у нынешнего, постсяопинского.

- И Китай будет лидером мира?

- Давайте сразу разведем понятия финансового и духовного лидерства. Сверхдержавой номер один со всей очевидностью становится Китай, но с духовным лидерством тут сложно - может быть, потому, что у Китая и нет таких амбиций. Это цивилизация, в достаточной степени замкнутая на себя: если в смысле промышленном Китай - выдающийся экспортер, «все наружу», то в духовном он скорее герметичен и рассчитывает в основном на внутренний рынок, да еще активно импортирует все хорошее. Нигде в мире не переводится столько наших книг - знаю по себе, а уж сколько чужой классики он экранизирует и адаптирует - не счесть. Что касается духовного лидерства - именно поиском такого потенциального тренда занимается сейчас, скажем, Каннский фестиваль, точный барометр положения дел в этой сфере. Пока прорыва не видно. Кстати, у России отличные шансы - если она, как описано выше, мягко выскользнет из-под власти и начнет производить качественный продукт; но я не очень себе представляю такую ситуацию, скажем, в кинематографе - особенно после создания совета по кино в достаточно красноречивом составе. Получше шансы у музыки, а особенно у литературы, в которой сейчас работают, без преувеличения, выдающиеся таланты.

ГЛАМУР В КРИЗИС ВЫЖИЛ

- Правда, в одном мы все же преуспели - в победоносном гламуре. Хотя, наверное, глянцевая жизнь поразила все же скорее Москву, а не всю Россию. А может, в кризис гламур исчезнет?

- Нет, конечно, не исчезнет - он адаптировался первым. Бывает кризисный гламур: согласно легенде Уайльда оскорблял вид нищего у него под окнами, он лично купил ему дорогой костюм и выстриг в нем живописные прорехи, так что нищий огламурился. Гламур - это ведь не просто шик и блеск. Это определенная философия, сводящаяся к выхолощенности, культу поверхностности, к замене производства потреблением, к вытеснению духовной жизни чередой светских мероприятий. На этих мероприятиях могут подавать устриц, а могут - отварную картошку; светская тусовка может появляться в ватниках от Зайцева, но сути ее это не изменит. Так или иначе гламур - культура людей, более всего озабоченных личным доминированием (что отлично показал Пелевин) в отсутствие общих целей и консенсусных ценностей (что отлично демонстрирует ЖЖ). Какой же кризис тут что-нибудь изменит?

- Как вы полагаете, какой главный урок должны мы вынести из нынешнего кризиса? Может, он для России в чем-то даже благо?

- Еще одно заблуждение, типичное для эпохи деградации. Ничто кризисное не бывает благотворно: кризис всегда приводит к отказу от амбициозных и сложных проектов, уничтожает утонченное, благоприятствует примитивному и адаптивному. В кризис выживают худшие, а не лучшие, - этим он отличается от естественных трудностей роста при осуществлении модернизационного проекта. Даже война может отковать нацию, если это война справедливая или по крайней мере направленная против заведомо отвратительного противника. Но кризис предполагает не войну, не борьбу, а именно приспособленчество, то есть актуализирует самые низменные мотивации. Одна из таких мотиваций - удовлетворенная социальная зависть: вот, олигарх потерял многое... Да какая тебе-то в том радость - у него ведь осталось больше, чем ты заработаешь за тысячу лет?! Ничего хорошего от кризиса ждать не следует - дурное укрепится при отсутствии конкуренции, хорошее выживет с трудом и неизбежной деградацией. Уповать на кризисы могут только те, кто уже не верит в собственные силы и обращается к Богу с единственной просьбой - процитирую Стругацких: «Тогда, Господи, сотри нас с лица земли и создай заново, более совершенными». Но это не лучший вариант, по-моему.

НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ: ЛИШНИХ ЛЮДЕЙ НЕТ

- Сейчас часто употребляют слово «элита». Какова она, российская элита?

- Элита всегда опережает нацию, только и всего. Сегодня нация сознательно деградирует, и элита опережает ее в этом падении, чуть хуже работая, чуть меньше соображая, чуть больше хамя направо и налево. Авангард - он и есть авангард, просто иногда это передовой отряд лезущих вверх, а иногда - первые ряды катящихся вниз.

- Как вы полагаете, какая в нашем государстве сейчас идеология? Нужна ли нам сегодня национальная идея?

- Пора различать национальное и государственное. На государственном уровне - если бы государство думало не о бесконечном самоукреплении, а о реальной консолидации страны - имело бы смысл провозгласить самую простую идею: лишних людей у нас нет. Нам нужны все, до последнего бомжа. Мы слишком долго отфильтровывали население по разным принципам: имущественному, классовому, образовательному, идейному, сейчас вот некоторые хотят по национальному... Те не наши, и эти не наши... Сейчас важно сказать: наши - все. И мы примем всех, кто захочет к нам. И всем найдется дело - потому что рабочие руки у нас в страшном дефиците. И мы построим лучшую страну на свете - думаю, прав Денис Драгунский, давно предположивший, что Россия должна быть Меккой для творческих людей, где осуществляются самые безумные инновации и встречают интерес самые амбициозные и фантастические проекты. Между прочим, так к нам ехали в двадцатые и начале тридцатых: не забудем, что индустриализация в значительной степени осуществлялась руками американских инженеров.

А для нации эта идея давно стала родной - именно благодаря горизонтальной солидарности все и выжили в девяностые: инстинкты взаимопомощи (а вовсе не самоистребления, как пытаются представить дело иные) у нас очень сильны. В России в самом деле нет лишних - тут выживают не только «эффективные», тут вовсю работают социальные сети, бесшумная анонимная благотворительность и связи на уровне землячеств, одноклассников, коллег... Это и есть русская национальная идея в действии. Хотя я не советовал бы забывать прекрасную формулу петербургского искусствоведа Льва Мочалова: «Русская национальная идея есть русская национальная культура». Но это вещи связанные.

ИЗ ДОСЬЕ «КП»

Дмитрию Быкову 41 год. Писатель, журналист. Автор романов «Орфография», «Оправдание», «Эвакуатор», «ЖД», сборника сатирических миниатюр «Как Путин стал президентом США: новые русские сказки», поэтических и публицистических книг, художественных биографий «Борис Пастернак» и «Булат Окуджава». Лауреат международных и национальных литературных премий.